(Продолжение. Начало в прошлом номере) Когда домой пришел, старуха-то сильно разгневалась, корзину с грибами опрокинула, хотела было и грибочки растоптать, а деду-то хоть бы что: подобрал корзинку с грибами, в уголочек сел, да и стал грибки перебирать. А у самого такая хитринка в глазах играет и усмешка на губах, что старуха и приметила, что здесь что-то не так. Стала старика пытать, что же он такой загадочный из лесу пришел, что это он вздумал от нее утаить, что такого он в лесу нашел да признаться не хочет? А деду того и надо: стал отпираться, что ничего не видел, ничего не слышал, все в лесу хорошо, деревья стоят высокие, трава растет зеленая, а сам еще пуще усмехается себе в ус.

А старуха уже браниться начала, колотушку в руки взяла, тут дед и подумал, что пришла пора про яму старухе рассказать. Поведал он бабке, где и в каком месте был, как по лесу ходил, как грибы собирал, и как яму прямо на тропинке нашел, и как через нее сухую жердь перебросил. Да и говорит он старухе, чтобы она в лес не ходила, упаси ее Бог, яму не находила, на жердь не ступала, а уж самое главное, если уж наступит, чтобы на жерди не прыгала и не тряслась. А бабка в ответ старику отвечает «Пойду и потрясусь!»

Дед понарошку отговаривать ее начал, увещевать, ведь опасно же, дерево-то трухлявое, переломиться может. А Салтычиху прямо разобрало всю, надо деду наперечить. «Вот прям щас и пойду и потрясусь», - деду отвечает. Душегрейку на плечи да бегом в лес по тропинке. Бежит, по сторонам глядит, вроде все сходится, как дед говорил, глядь, и яма на пути появилась, и жердь через яму лежит. Баба на жердь-то ступила, осмелела, до середины дошла, и давай сама себе приговаривать «вот и потрясусь, вот и потрясусь», да и не заметила, как на самом дне ямы и оказалась. А в той яме черти жили, тут уж бабе раздолье, давай хвостатых бить, бранить да гонять. С тех пор Кузьмич один зажил. Все у него спрашивают, куда его Салтычиха запропала, а он и в ус не дует: «Не знаю, люди добрые, куда ушла неведомо, мож вернется еще, как в прошлый раз». Только вот самому деду покоя нет, спать ляжет да уснуть не может, все раздумывает, как там бабка моя, небось, холодно да голодно ей в яме-то. Вот и надумал он поутру в лес за своей старухой идти. Еще и солнце не взошло, собрался дед в лес: взял с собой веревку длинную, корзину большую и пошел бабку из ямы вызволять. Подошел к яме, нагнулся и слушает, а там бабка кому-то неведомому такой разгон дает, что деду не по себе стало. Подумал, что его старуха рехнулась от одиночества. Оробел сначала, а потом крикнул: «Бабка, я тебе корзину в яму скинул, ты в нее садись, вытащу я тебя». Тут старик почувствовал, что веревка как бы колыхнулась слегка, обрадовался, стал корзину из ямы вытаскивать, а как только вытянул корзину, чуть ее обратно и не уронил. В корзине-то, как ни есть, сидит себе черт. Только хотел он его обратно восвояси отправить, черт и давай старика молить и просить, чтобы он его обратно не бросал. Давай старику рассказывать, как жили они мирно и тихо, пока косая баба у них не появилась, что никому она покоя не дает, бьет и колотит, а ему, как самому маленькому, больше всех достается. Просит старика, чтобы он его с собой взял. «Да зачем же ты мне нужен?», - спрашивает его старик – «по мне лучше старуха моя, чем черт».

А черт и говорит, если он из ямы его вызволит, то сделает он его богатым. Дед не верит, кому бы верить, только не ему. Говорит он деду: «Вот заберусь я в богатый дом и буду в нем ужас на жильцов наводить, посуду буду бить, стучать, спать не давать, ругань устраивать, да мало ли каких еще пакостей можно понаделать. Как об этом в деревне заговорят, ты и заяви о себе, что ты дока и от этой напасти лечить умеешь, тебя наградят деньгами и провизией разной, будешь жить припеваючи». Продолжение следует…

Стефания Пермская